Из архивных документов…К 80-й годовщине начала Великой Отечественной войны…НАРОДНАЯ ПАМЯТЬ

До июня 1941 года Щербиновка жила своей размеренной жизнью. Станичникам, пережившим коллективизацию и ужас голодомора, казалось, что именно сейчас жизнь постепенно налаживается.

Известие о начале Великой Отечественной войны 22 июня 1941 года было совершенно неожиданным и очень страшным. Люди понимали, что на их долю выпало очередное испытание. Уже на второй день Великой Отечественной войны из станицы Старощербиновской уходили на войну солдаты, которым желали поскорее возвращаться с победой. Никто тогда не знал и не предполагал, что победоносный путь окажется таким долгим и тяжелым. Не знали тогда щербиновцы, что впереди их ждет оккупация, чудовищное время боли, потерь и массовых расстрелов.  

Перед приходом немецких войск по решению руководства района были уничтожены все документы органов власти. Райисполком возобновил свою деятельность лишь после освобождения района. По этой причине в архивном отделе муниципального образования Щербиновский район в настоящее время находятся на хранении  документы районного исполкома лишь с февраля 1943 года. Таким образом, сохраненными оказались документы, содержащие сведения о периоде после освобождения района: 14 актов о расстреле мирных жителей Щербиновского района, в том числе и массовых, 43 акта о нанесенном ущербе предприятиям и колхозам Щербиновского района, 18 актов об ущербе и убытках колхозов Лиманского района, 868 актов об убытках, понесенных гражданами сел Ейское Укрепление, Екатериновка, Глафировка, Шабельское и Николаевка, 6 актов об ущербе, причиненном сельским советам Лиманского района, имеются акты об аресте и угоне жителей Лиманского района в Ейское гестапо. Согласно сведениям районного исполкома о преступлениях немецко-фашистских захватчиков по уничтожению советских граждан, в Щербиновском районе уничтожено: 631 человек, из них 510 евреев. Есть в этом документе отдельная графа: «детей - 139».
Четкие формулировки и официальные цифры этих документов объективно отражают количество погибших и состав преступлений немецко-фашистских захватчиков.

Но сохранилась история о войне не только в документах, но и в памяти станичников. Современники военного периода  в своих воспоминаниях описывают те события, которых не видно в официальных актах и сводках. Из таких, порой небольших, но многочисленных рассказов и складывается одна общая картина о жизни Щербиновки в годы Великой Отечественной войны.  
Воспоминания жительницы станицы Старощербиновской Волошиной Тамары Нестеровны: «…Утро 22 июня началось как обычно. Позавтракав, отправилась в школу. Вместе с классом отрабатывали летнюю практику…О том, что фашисты напали на нашу Родину, узнала уже ближе к вечеру, когда вернулась домой. Своим детским умом поначалу не восприняла это всерьез. Ведь тогда постоянно говорили о том, Красная Армия будет вести военные действия на территории врага. И мы в это свято верили, и думали, что наша армия очень быстро победит фашистов. Но сводки с фронта день ото дня поступали все тревожнее и тревожнее. На фронт постоянно отправлялись группы станичников…»

Уже с первых дней войны в районе были созданы отряд народного ополчения и истребительный батальон. По решению исполкома 20 июля 1941 года был сформирован Кавалерийский эскадрон III Истребительного батальона (4 взвода численностью 120 человек). Для обучения личного состава были назначены старший лейтенант Борисов Филипп Ильич и старшина батальона Подолянко Ефим Минович. Общее командование истребительным батальоном осуществлял  подполковник Герман Анатолий Афанасьевич. Кавалерийский эскадрон был на казарменном положении до августа 1942 года.

Из воспоминаний жителя станицы Старощербиновской, участника Великой Отечественной войны, Подолянко Ефима Миновича, 1891 года рождения: «…Когда началась Великая Отечественная, мне шел 51-й год. Возраст, старые раны заставляли сомневаться в своей «боеготовности». Но ко мне домой зашел А.А.Герман и рассказал о том, что… ему поручено при райвоенкомате создать истребительный батальон, в который войдет кавалерийский эскадрон и что без моей помощи ему не обойтись. Кто же еще научит молодежь владеть шашкой, рубить ею?…Штаб батальона расположился в здании, где сейчас детская спортивная школа (здание церковно-приходской школы). Людей призывали в батальон из станиц Старощербиновской, Новощербиновской и поселка Щербиновский. Обучали молодежь владеть конем, шашкой, винтовкой, автоматом, пулеметом, минометом. Было у нас и орудие и даже… танк, изготовленный в машинно-тракторной станции. За год мы подготовили много опытных воинов, которых направляли в действующую Красную Армию.

В первых числах августа к станице стал подходить враг со стороны Староминской. Наш батальон занял оборону на восточной стороне станицы. Немцы не ожидали встретить сопротивление и в первые же минуты боя понесли существенные потери. Сопротивление было сильным еще и потому, что к нам примкнули отступающие части Красной Армии…  Мы готовы были удерживать оборону не один день. Но враг подтянул силы, стал обходить нас со стороны Новощербиновской. Нам пришлось отступить…».

Первый год войны был особенно трудным. Потери бойцов были настолько велики, что Красной Армии требовалось постоянное пополнение. К середине 1942 года ситуация достигла такого накала, что на службу стали призывать  даже подростков и стариков.

Память о том, как уходили на фронт 17-летние щербиновские мальчики,  оставил в своих воспоминаниях наш земляк, участник Великой Отечественной войны Метлинский Алексей Францевич (1925-2008):  «В тот памятный день 30 июля 1942 года из нашей станицы провожали в Красную Армию 17-летних сыновей. Предприятия, колхозы, где они работали, не смогли выделить ни рубля на дорогу. На этих проводах не было ни гармошки, ни капли вина…  Поезда не ходили, и призывникам предстояло добираться до Краснодара гужевым транспортом, а оттуда в армию. В 11 часов утра новобранцы положили свои сумки с провизией в брички и со двора первой средней школы в сопровождении растерянных матерей, родственников, друзей направились к железнодорожному переезду на Новощербиновскую… В этой колонне шагал и я, 17-летний юноша, только закончивший школу. Впрочем, все мы были очень юными... Шли легко одетые, особенно не печалясь, как на работу, успокаивали своих матерей, обещали писать письма и вернуться непременно с победой… Многие из нас мало знали обстановку на войне и поэтому шутили и надеялись, что все образуется. Неожиданно с востока наплыла огромная туча, хлынул сильный дождь и изрядно вымочил растянувшуюся колонну. По старинному поверью, это была скверная примета. Туча вылилась, рассеялась, через полчаса начало припекать знойное июльское солнце. Возле переезда мокрые от дождя призывники прощались с родными, успокаивали как могли плачущих матерей... Потом мы сели в брички и покатили в свое первое в жизни странное путешествие. А чем оно закончится, знал, наверное, только один Бог…».

Из воспоминаний жительницы станицы Старощербиновской Быкадоровой Марии Фёдоровны, 1927 года рождения: «…В начале августа 1942 года Советские войска отступили и в станицу вошли немцы и румыны. Они расселялись по домам… Во время оккупации очень зверствовали полицаи. Был введен «комендантский час», с 20.00 часов нельзя было выходить на улицу. По приказам немцев и доносам они арестовывали членов семей коммунистов, комсомольских работников, истребляли евреев. В то время в станице снимали квартиры приезжие еврейские семьи. На нашей улице тоже жила такая семья и я помню их девочку. Ей было, примерно,2 года. Девочка была очень смешная, рыженькая и в веснушках. Мы смеялись, когда она говорила про себя: «Ирочка рыженькая чуть-чуть!»
Я помню, как полицаи входили в дома, выгоняли евреев на улицу раздетых, босых, даже детей. Потом согнали всех в колонну и по улице Чехова (тогда имени Сталина) повели за станицу расстреливать. В той колонне шла и девочка Ирочка. Мы шли за ними, плакали, а полицаи нас прогоняли. Но все-равно, обходными путями мы пробрались за ними в лесополосу. Там уже была вырыта яма, людей поставили лицом к ней и расстреляли. Мы все это видели, плакали. Было слышно, что кто-то еще оставался живой, но подойти мы не могли, потому что и нас бы убили…

…В феврале 1943 года в станицу вошли войска Красной Армии. Из Староминского гестапо были перевезены трупы подпольщиков: учительницы Гришко Екатерины Ивановны и ее сына Аркадия, Германа Анатолия Афанасьевича, Вишняковой, Наконечной. На центральной площади (где сейчас памятник Ленину) мы собрались, чтобы попрощаться с этими людьми.  На них были страшные следы пыток: выколоты глаза, сорваны ногти, обгоревшие ступни, раны на ребрах (наверное, подвешивали), на груди Аркадия Гришко была выжжена звезда и надпись «Я – партизан».  Видимо люди умирали в страшных мучениях. Из них я хорошо знала А.А.Германа. Я очень сильно плакала, вспоминая, как он был добр со мной. Все эти люди были похоронены в братской могиле, в парке. На том месте сейчас расположен мемориал».

Информация жительницы станицы Старощербиновской Валентины Дмитриевны Кравцовой (по воспоминаниям матери и бабушки):

«Когда зашли немцы, моя мама была еще девочкой. Бабушка вымазала ее сажей, вымазала волосы, чтобы она стала непривлекательной для оккупантов. Тогда многие так делали…Возле нас снимали квартиру евреи, очень были хорошие люди. Когда их уводили, еврейские детки плакали и кричали хозяйке дома: «Бабушка, до свидания! Нас будут убивать!». Люди побежали за ними, может думали кто живой останется. Но всех их закопали и живых тоже, потому что земля на могиле шевелилась».   

Из воспоминаний жительницы станицы Старощербиновской Наталья Григорьевна Мащенко: «…Как сейчас помню 1942 год. Горела нефтебаза, элеватор. Жили мы… недалеко от дороги, ведущей на Староминскую... Пошли и мы на нефтебазу…за керосином… Наточили бензин и на тачке, довезли до переезда в конце улицы С-Перовской… А тут перестрелка. Со стороны станции движется наш бронепоезд. Мы бросили тачку и бежать. Забежали во двор. Видим - во дворе соседа на большой  вишне расположился наш пулеметчик. А в нашем дворе в большой яме, типа окопа, засели наши солдаты. Недолго думая, я с братом спрыгнула туда. Сидим, дрожим от страха. Я не заметила, как мы с братом остались в яме одни. Но вот затихла стрельба, мы вылезли и побежали за тачкой и кадкой с керосином. Вдали послышался рокот мотоциклов. Бежим по ж-д путям. Наконец, нашли свою тачку, приладили кое-как бочку с керосином и спешим обратно домой. Видим, наша машина-полуторка лежит на боку. Неподалеку от машины  убитый солдат. Видно, тяжелый был бой, до этого под мостом заметили погибшего матроса…

…К нам в станицу в начале войны прибыл эшелон с евреями. Одна семья была размещена в нашем просторном доме - пожилая пара с парнем и девушкой. Вскоре, после оккупации станицы фашисты объявили о регистрации евреев.  Некоторые евреи, предчувствуя недоброе, скрылись и местные колхозники прятали их на полевых станах в соломе. Остановившиеся же в нашем доме четверо евреев прошли регистрацию и через некоторое время получили приказ явиться с вещами. И вот, стоим мы в один из дней у моста на окраине нашей улицы и видим, как движется колонна гражданских лиц, а по бокам конная охрана. Я заметила в толпе знакомых евреев. Подбежала и только успела спросить куда их ведут. Юноша ответил, что в Староминскую, а затем на Родину. Тут же меня лошадью оттеснил конвоир. Дело было после обеда. Вечером мы увидели возвращающихся конвоиров и стали недоумевать, как это так быстро людей сопроводили в Староминскую. Невдомек нам было, что в балке, справа от шоссе, ведущего на Староминскую произошла трагедия…»

Из воспоминаний жителя станицы Старощербиновской Ивана Алексеева: «…Нам малолетним, годы войны и оккупация фашистами станицы принесли тоже много страданий. По ночам снились измученные лица мужчин, женщин, пожилых и молодых, детей, идущих за станицу в сторону железнодорожной будки. Их там ожидала смерть. После расстрелов, с наступлением темноты, начинался дружный лай собак, переходивший потом в страшный вой.

Однажды из большой группы очередных узников я услышал: «Прощай, Ванечка. Передай своей маме огромное спасибо за приют и заботу». Это был знакомый голос беженки из города Житомира, что на Украине, тети Марты, которую наша мать приютила у нас. Молоденькая, словно девочка, белолицая, с огромными голубыми глазами, толстыми рыжеватыми косами, она ожидала первого ребенка. Накануне захвата станицы немцами она исчезла, сказав матери: «Я еврейка. За меня вас могут расстрелять».

А пуля и так чуть не догнала нас.…Хоздвор колхоза с конюшней… занимал территорию одного из кварталов улицы Калинина… На месте бывшей конторы хозяйства с огромным памятником И.В.Сталину в сапогах до колен, с улыбающимся лицом и красивыми усами, сейчас стоит дом под номером 65… Колхозную конюшню с рысаками мы, казачата, очень любили… Какое-то время нам строго запрещали даже появляться на хозтерритории. Завозили на хранение боеприпасы. При отступлении наших войск, чтоб не достались врагу, их подорвали. Уму непостижимо, как мог уцелеть памятник. Ни одной царапины, сохранилась и конюшня… Конюшня стала нашим главным местом времяпровождения. Играли «в войну», охотились на воробьев, находили их яйца для еды. В один из дней внезапно появились с десяток трехколесных темно-зеленых мотоциклов с немецкими автоматчиками. Мы, игравшие на чердаке конюшни, наблюдали. Выстроившись в шеренгу, немцы стали расстреливать Сталина. Изрешеченный пулями, он все равно крепко стоял на ногах и по-прежнему улыбался в свои красивые усы. Фашисты решили стащить его с пьедестала мотоциклами. Веревки натягивались, как струны. И рвались, как нитки. Не сговариваясь, мы дружно закричали: «УРА!». Автоматная очередь. Над нашими головами просвистели пули. Мы бежали огородами. Бабушка Решетнячка спрятала нас в своем доме. Под кроватью сидели долго.

Немцам так и не удалось стащить Сталина с пьедестала. До самого окончания войны стояли сталинские сапоги, а вокруг в разбитом палисаднике цвели красные цветы, хоть их никто не садил и не поливал. Все это придавало станичникам оптимизм, огромную веру в непобедимость советского народа и его армии».

С каждым годом свидетелей войны становится все меньше и меньше, но их воспоминания продолжают жить в памяти потомков. Простые искренние рассказы людей, своими глазами видевших войну, доносят до нас удивительные подробности. Это живые страницы памяти нашего народа.  В каждой щербиновской семье есть своя военная история и она бережно передается внукам и правнукам.

Все сохранила человеческая память. Спустя восемь десятилетий помнят щербиновцы и первый день войны, и дорогу на фронт, и страшные дни оккупации. И тебя мы помним, солнечная девочка Ирочка.

(материалы собственной собирательной деятельности архивного отдела МОЩР; ф.Р-107, оп.4, д.7,21,53; ф.Р-102, оп.1, д.122) .

Л.В.Гончаренко, член Щербиновкого отделения РОИА